ОДНУ МАЛЕНЬКУЮ ИСТОРИЮ РАССКАЖУ.
В пятом классе мы, трое друзей, завели такую традицию:
Пять дней копили десятки́ (10 копеек), которые нам выдавали на школьные завтраки, а в субботу покупали пузатую бутыль Рымникского (600 мл.) – она стоила как раз рубль пятьдесят – и укрывшись в укромном месте, убирали её из горлá.
Когда стали чуть старше, пили всё, включая кубинский ром (60°) и 
совершенно отвратный египетский бальзам Абу-Симбел (бр-р-р).
А однажды, мы с моим другом, которого московская мать сдала на попечение алма-атинской бабушки, и который считал своим долгом регулярно доводить эту бабушку до белого каления, купили бутылку совершенно экзотического (по называнию и нежно-лимонному цвету) ликёра «Бенедиктин». Советского, естественно.
Его-то мы и выкушали на двоих.
Такого волнительного ощущения полёта я с тех пор не испытывал, хотя изведывал разные алкочувства (об одном из которых я рассказал в целинном повествовании).
Мой друг Филюкин (вот такая родственная фамилия: мы и сидели вместе, и номера откалывали общими усилиями, и по журналу шли подряд – Фиглин-Филюкин) летал в буквальном смысле. Он всё время падал, соскальзывал с валунов, дело было на речке (алма-атинке), и пытался взлететь прямо в небеса.
Ужасно, впоследствии он стал алкашом, я встречался с ним в Москве (самое странное, что я до сих пор помню номер его телефона, когда ещё вместо первой цифры была буква – И7-12-91, поди проверь).
Спустя много (или очень много) лет я бродил, куда глаза глядят по окрестностям Флоренции. Особенное строение вдали поманило меня, я пошел в его направлении, и оказался в каком-то монастыре. Первым делом я вошел в привратный магазинчик, и, глядя на полки, осознал, что нахожусь в бенедиктинском монастыре. Как я это понял? Увидел ликёр «Бенедиктин»!
Их конечно множество, бенедиктинских монастырей в мире, включая Израиль. Но тот, флорентийский, был одним из коренных (ну, и первым для меня). «Бенедиктин» был немедленно куплен. Я привез его в Алма-Ату. Угощал народ, все одобряли.
Было и странное продолжение. Как-то зашел ко мне Фархад Ибрагимов. Парень он был очень хороший, студент журфака, музыкант, рисовальщик. У нас были взаимоуважительные отношения… Ну, вот, он зашел ко мне по какому-то постороннем поводу, и я угостил его «Бенедиктином». Восторг Фари был неописуем. Я услышал тысячу комплиментов по нашему (моему и «Бенедиктина») адресу.
См. также: